В углу под плинтусом совершенно отчётливо скребётся мышь. Скребётся, шуршит и хрустит. Кажется, она уже кого-то ест. И если не наестся, то следующей жертвой буду я.
Я боюсь мышей. Я вообще боюсь всяких грызунов, даже одомашненных. А диких мышей я боюсь стократ сильнее.
Мне очень страшно. Я одна на даче. Была мысль спустить на неё рыбок, но подозреваю, что мыши рыбок не боятся.
Я очень хочу спать. Кроме того, мне необходимо лечь спать, потому что я три дня просидела на рисе и воде, и желудок уже беснуется, и голод становится невыносимым, и голова трещит. А утром мне можно будет съесть куриную ножку. Курочка уже приготовлена в пароварке и пахнет. Представляет, каково мне сейчас?
Нужно поспать хотя бы часика два-три, а как тут заснёшь? Мышь ведь только этого и ждёт. Она набросится на меня, спящую, эта сатана с лысым хвостом, и поглотит меня, не оставив ни рожек, ни ножек. А вдруг она тоже сидела три дня на рисе и воде и сегодня ей можно мясо? О, боже... Я уже чувствую вибрацию от её шагов. Я уже слышу её дьявольский хохот.
Бежать. Бежать! В ночь, во тьму, в пургу, в мороз! Да чёрт с ним - в Саратов!
Но я не могу. Я залезла с ногами на стул и приросла к нему.
А курочка пахнет. А глаза слипаются. А желудок сводит от голода. А мышь скребётся.
Я в аду. Я в аду.